| Ты – алтарь священный мой, Храм моей души, Ты – чистейший парус в море, Речи не нужны. |
Каждый, принявший мой Крест, Почитающий Его, При пришествии моем Славу обретет. |
| Не грусти, блаженная, Не оставлю я тебя, Помни сына Ованнеса, Верного ученика. |
В сонме праведных на небе Ованнес Ерзнкаци, 13-й век |
| Опустился я с небес Долг исполнить свой, На Кресте я принял смерть Грех искупить чужой. |
Сладкозвучная и настраивающая на поклонение мелодия этой песни хотя и новая, но все же прекрасная (9, стр. 109).
Архиепископ Магакия Орманян в своем значимом труде “История нации” (4, стр. 1798-1800) приводит замечательное предание, характеризующее то время. Мы тоже нашли уместным привести его:
Ерзнкаци прибыл в Ани для проповеди покаяния, горожане же посмеивались над ним, даже церковники не признавали его авторитета. Священники церкви Ани ставят перед ним высокий аналой, при том, что он был небольшого роста.
Ованнес Ерзнкаци был настолько сведущ в знании Библии, как Нового, так и Ветхого Завета, что знал все наизусть. Он отодвигает в сторону этот высокий аналой и начинает четко и безошибочно излагать все писание, пристыдив этим тех, кто пытался посмеяться над ним (7, стр.6).
И далее Орманян с почтением продолжает:
Когда народ не отходил от своей беспутной жизни, погибал страшной смертью и от лап зверей, тогда от потрясений приходили к покаянию, но проходило года три, и снова возвращались к своей распущенной жизни. Ерзнкаци снова приходит проповедовать покаяние, но анийцы, считая его виновником своих бедствий, дурманят его зельями, раздев догола, водят по городу, затем кладут его в большую корзину и вешают на дверь церкви, пока не придет в себя. После этого избивают его и прогоняют из города, требуя, чтобы он никогда не возвращался к ним.
Тогда Ерзнкаци поднимается на высокий холм и проклинает анийцев. В тот же миг начинается землетрясение.
Мы решили привести это простое предание, потому что оно хорошо демонстрирует взаимоотношения и настроения того времени. Ерзнкаци был известен своей всепрощающей и смиренной душой, и если о нем пишут в воспоминаниях как о проклинающем, то он, напротив, всегда удовлетворялся говоря только: “Лень и распущенность да не останутся безнаказанными” [4, стр. 1798-1800].
Для нашей Церкви и для нашего народа во все века проповедь покаяния всегда была такой естественной и обычной…